Дом танцующего дракона

Когда я вспоминаю о резине, то часто думаю о деревьях-каучуконосах и первом европейце, увидавшем их густой белесый сок. Туземцы рассказали ему о загадочных свойствах сока – застывая, он превращается в плотный эластичный материал, отталкивающий любую воду. Для аборигенов эти деревья были священны – одни из многих, с которыми им приходилось тысячелетиями делить пространство своей жизни. Но не для просвещенного путешественника – для него они были просто новым ресурсом. Новости об открытии обернулись идеями о применении, и белые люди по обе стороны Атлантики приоделись в калоши и макинтоши.
Цивилизация росла, ей нужно было все больше топлива для роста. Автомобильные шины, пожарные шланги, емкости для перевоза химикатов, медицинские грелки и клизмы – больше, больше резины. Жалкие плантации деревьев не могли поспевать за этим маршем – на помощь пришел органический синтез. Новая резина была черной как сажа и дурно пахла серой. Новая резина была не соком божьего дерева, она была даром дьявола, добываемым из глубин земли.
Новая резина обернула мир плотными тянущимися кольцами. Знак присутствия – следы протекторов на разбитой дороге под Воронежем или на дюне в пустыне Калахари. Одетые в прорезиненные плащи, с прорезиненными рюкзаками и в прорезиненных сапогах, вышагивают путешественники – чтобы поставить где-то на непримятую траву свои прорезиненные палатки. В больших городах резина трогает резину, глотает и перекачивает жидкости, захватывает и оберегает газы. Дивный новый эластичный водовоздухонепроницаемый мир.
Когда я вспоминаю о резине, я думаю о потерянном рае. О сочащейся жизни, ставшей – еще одним костылем в магистральную трассу прогресса. Новый ли город впереди, обрыв ли – не важно. Гордо несется вперед состав, брызжет искрами. Стучат колеса, звенят рельсы, стонут шпалы, все черное, все из резины.

(некогда обсужденное с linguiste)
Многие, наверное, вспомнят анекдот про трех врачей – пессимиста, оптимиста и реалиста, - которые оценивали проблему импотенции своего пациента.
Когда я слежу за спорами о «путях России», я думаю, что полной команды дискуссантов не набралось. Мышление в отношении России зажато между двумя тенденциями: принципиально негативное «кризисное» понимание ситуации и его полный антипод, основанный на тезисах о продолжающемся величии и неуклонном улучшении. только в отличие от анекдота в компанию не хватает реалистичного мышления
Негативное мышление – набившее оскомину нытье о вечном кризисе (демографическом, политическом, экономическом, административном, субъективном эт сетера), возникающие от этого депрессия и нежелание что-либо делать.
Позитивное – надутое самодовольство, вечная удовлетворенность обстоятельствами, своей державностью, своими реформами или их прекращением, высокими ценами на нефть и цветные металлы, стабильностью, благополучием и вновь – нежелание что-либо менять. Глашатаем этого «позитивного» мышления (именно в оппозиции к мышлению кризисному) стал в последнее время журнал «Эксперт».
Журналу «Эксперт» нельзя не посочувствовать в их крестовом походе против кризисного мышления. И тому есть две причины.
Во-первых, кризис – неверное описание происходящего. Кризис – это когда еще что-либо можно сделать; кризис был в начале 1980-х. Когда больной умер и лежит в морге, врачам не нужно больше спорить о способах его лечения. Лечения нет; надо зафиксировать врачебную ошибку и двигаться дальше.
Во-вторых, конечно же, есть и позитив. Сложно отрицать, что «в среднем» Россия вернулась на дореформенные уровни своего состояния в СССР – пусть бы при этом резко выросли экономическое неравенство, преступность и коррупция, а также упал ниже нуля темп прироста населения.
Но плохие тенденции – это еще не повод надевать черные очки, как хорошие тенденции – не повод для розовых. Реализм нужен затем, чтобы понять, где на самом деле мы сейчас оказались. Кто мы относительно мира через пятнадцать лет пост-коммунистического эксперимента. Нулевая точка, начало отсчета.
Какую отрасль или область человеческой деятельности не возьми – мы более не лидеры, даже если и были ими когда-то. Это – реальность. Везде кто-то впереди, кто обогнал на повороте, кто просто срезал круг. У нас нет оправдания собственной значимостью, поскольку значимости нет.
Реальность скажет – настало время учиться. Учиться жадно и настойчиво, потому что брать надо куда больше, чем можешь дать сам. Потому что – есть у кого учиться, и есть чему учиться. Технологическое отставание от пятнадцати до тридцати лет. Организационно-гуманитарное – от пятидесяти до ста.
Особый путь, скажите? Свои уникальные наработки? Почему бы не взять пример (опять же, не поучиться чуть) с японцев: при всей уникальности их собственной культуры они освоили большую часть технологических и управленческих находок мира, чтобы дать себе новый шанс.
До тех пор, пока мы опять не начнем учиться, наши машины будут просто ведрами с болтами, наша картошка будет гнить еще на полях, наши правители будут вороватыми инопланетянами, а сами мы все далее будем погружаться в пучину третьесортных стран. В пучину, в которой и так давно и прочно увязли.
Итак, каждой отрасли, каждой сфере надо зафиксировать точку «ноль». Реальный разрыв с тем состоянием, которым хочется стать. Зачем средненькая Португалия должна быть этим состоянием, правда, непонятно. Союз был великим во многом потому, что непрерывно выбирал себе достойный объект сравнения: США. Итак, фиксируем – и двигаемся от нее непрерывным улучшением в понятную сторону.